Студентка Академии Познаний - Страница 38

- Где ты, паршивое изобретение природы? - раздался со стороны кухни раздраженный голос мамы, и догадка пришла почти сразу: это по мою душу. То есть, того существа, в котором я случайно оказалась. - Где, я спрашиваю, носит твою наглую физиономию? Проша! - позвала она. - Вылезай, проходимец!

То, что родители все-таки кошачье существо завели, я смогла понять, благодаря быстрому осмотру близлежащих предметов и поверхностей, по ободранным обоям коридора и слегка измененным занавескам, которые с высоты трюмо виднелись из большой комнаты. Не похожи на себя они были хотя бы потому, что стали слегка просвечивать. Сразу видно - чья-то вездесущая лапа постаралась. Да и вообще вид квартиры стал похож на что-то непонятное: книги, аккуратно лежащие раньше на полках стенки, теперь валялись на полу. Одну, изрядно потрепанную, я заметила под диваном. А Проша горазд, однако! Был бы здесь милорд Мрот - построил бы шерстяного гада сразу. Только почему родители решили кота завести?

Оглянулась на отражение еще раз - поняла. Всему виной был огромный пушистый хвост, которым животное обмахивалось, словно веером. Я бы тоже влюбилась! И глаза у него такие необычные - не зеленые, как у всех нормальных черных котов, а золотые, большие и...подмигивающие? Закравшееся подозрение насчет появления Проши в доме рассеялось сразу же, как я почувствовала тяжелую руку на загривке и сердитый голос мамы:

- Вот вы где, ваше величество проходимец! - и тут-то до меня дошло, что Проходимец - это не просто состояние души, это кошачья кличка! Не иначе мамин черный юмор постарался. Всегда знала, что у меня это качество от нее, сколько бы она ни говорила, что в мою бытность ползающим карапузом я слишком долго бывала на руках бабушки Нюры - это папина мама - а уж она-то, она-то сарказмом не гнушалась никогда - даже при ребенке. А Прошей кота звали, похоже, в память о моей привычке давать животным уменьшительно-ласкательные имена. На глаза навернулись слезы: я поняла, почему именно такого нахального звереныша завели. Чтобы в заботах о том, стоит ли вешать новый тюль или оставить старый, пока этот шкодник не поумнеет, отвлечься от мыслей о потере. В то время, как мама схватила меня за шкирку и потащила на кухню, приговаривая "сейчас увидишь, как плохо после себя бяку оставлять", угол обзора сменился, и я увидела свою фотографию на одной из полок стенки, обернутую с правого края черной ленточкой. И вспыхнуло яркой лампочкой: это не сон! Это я каким-то образом у родителей оказалась! И одно-единственное желание появилось: подать знак, что не умерла в той воронке. Мама, прости, если сможешь...

Извернувшись и пребольно укусив держащую меня руку, которая, естественно, от неожиданного нападения сразу же разжалась, я под мамины завывания - а она схватилась за пораненную кисть - метнулась к стенке. На крик из соседней комнаты выбежал папа и стал следить за моими бешеными скачками. Как забралась на то место, где стояло фото, не знаю, одному Богу известно. Но ленту черную сцапала, чуть не уронив при этом снимок. Мама заорала "не тронь Валю, сволочь!" и понеслась спасать рамку, над которой поизмывался длинношерстный вандал, несмотря на то, что рука, похоже, сильно ее беспокоила. Но мне только этого и надо было. Обратно, к трюмо, там помада мамина лежит сверху, красная! Кое-как сдернула колпачок. Черт, выкручивать красящий стерженек лапами - одно сплошное извращение! Хотя если сбоку посмотреть, наверное, выглядит, как игры несмышленыша с новой побрякушкой. Когда, наконец, схватила в зубы заветную добычу, послышалось приближающееся угрожающее шипение:

- Я тебя сейчас на меховые ремешки пущу, Проходимец.

Но я уже криво и косо выводила первую букву "В"... Мама замерла на месте, а когда я закончила кое-как чирикать свое имя, всхлипнула и сдавленно простонала:

- Коля, иди сюда, Коля!

Когда папа оказался рядом с мамой, я дописывала слово "жива". Мама зарыдала, а потом лишилась чувств и сползла на пол, поддерживаемая отцом. Сам он потрясенно переводил взгляд с меня с помадой в зубах на надпись, сделанную на зеркале. Чувствуя, что силы стали меня покидать, я только и смогла, что мявкнуть на прощание, надеясь, что поймут. Как не понять, ведь воронки-то в нашем мире существуют?!

А потом провалилась во тьму. Только если надеялась, что на этом сон закончится, то глубоко ошиблась. Теперь тьма была не вокруг меня, а создавалась за счет того, что глаза ничего не видят. Попыталась открыть их - не получилось. Испугалась - совсем не осталось сил. Даже на то, чтобы дышать. И я поняла, что вот сейчас-то как раз имею все шансы на то, чтобы умереть.

- Страшно? - раздался отовсюду равнодушный мужской голос. Воспринимать его владельца всеми органами чувств не получалось, поэтому я могла только слышать, как мягко и вместе с тем холодно он шелестит откуда-то сверху и как подчиняется тело его непримиримой воле. Он был сильнее. Сейчас именно он поддерживал во мне остатки жизни.

"Страшно", - подумала я, согласившись внезапно так же равнодушно, как и голос. К чему было говорить, если он и так все понимал, почему-то была уверена в этом я.

- Хочешь жить? - прозвучал второй вопрос, и я, не в силах дышать и говорить, попыталась обдумать его серьезно. Конечно, хочу. Даже не стоило спрашивать. У меня же столько всего впереди. А позади? Мама с папой, которым я только что просигнализировала, что жива - неужели они теперь будут питать бесплотную надежду? Нет, мне совершенно нельзя умирать.

Мир этот, в который меня закинуло волею бога-проказника - зачем я ему понадобилась? Какие связи нужно наладить, чтобы стать свободной от его оков?